компании
"ВЕЛЕС ФАРМА"
Маленькая компания с большим портфелем инноваций
В России практически отсутствуют экспериментальные коллективы разработчиков в области фармацевтики, поэтому у инновационной фармацевтической компании «Велес Фарма» сегодня только один главный конкурент — закостенелые стандарты лечения, опирающиеся на знания 50-летней давности и не приемлющие новых, доказавших свою эффективность препаратов. При этом портфель инновационных разработок «Велес Фармы» для лечения массовых трудноизлечимых и даже неизлечимых на сегодня патологий уже «выходит за пределы разумного для такой маленькой компании», говорит президент и основной вдохновитель «Велес Фармы», член-корреспондент РАМН, профессор, доктор биологических наук Всеволод Киселев. Все, что нужно для вывода этих препаратов на рынок, — это стратегический партнер и готовность к изменению стереотипов со стороны врачебной аудитории, бизнес-сообщества и государства.
И
Татьяна Панасюк
Всеволод Киселев
И./ Всеволод Иванович, в этом году «Велес Фарма» отмечает свое 10-летие. С чего начался ваш стартап?
Действительно, 10 лет назад был дан старт первому проекту «Велес Фармы». Он был направлен на разработку противогриппозного препарата на основе хорошо известного «Ремантадина», имеющего заслуженную репутацию в борьбе с гриппом, но обладающего существенным рядом недостатков, в частности, высокой токсичностью и широким спектром побочных эффектов. Нашей целью было избавить «Ремантадин» от этих негативных свойств. Мы нашли оригинальное решение и создали препарат «Альгирем». Вывод его на рынок показал, что даже целый набор эффективных свойств не гарантирует успешного внедрения препарата. Для этого нужны отдельные специалисты с особой квалификацией и инвестиции.Мы передали «Альгирем» в дистрибуцию компаниям, специализирующимся на «гриппозном» рынке. В итоге мы что-то заработали, вложенные средства окупили, но ожидаемого успеха не достигли.
Уверен, что «Альгирем» станет семейным препаратом и займет свою нишу, должно пройти время и наступить привыкание рынка. Этот первый опыт показал, в чем наши сильные стороны и как нужно работать в этом сегменте.
И./ В чем же ваши сильные стороны?
Прежде всего это большой опыт в разработке новых фармацевтических решений. Мировая фарминдустрия лет 15 назад разбилась на две большие стратегии. Первая — поиск принципиально новых лекарственных субстанций и средств. Но история открытий в этой области рисует удивительную картину: в 50-м году на рынок выходило 50 новых молекул, в 60-м — 20, в 70-м — 10, а потом все меньше и меньше, потому что плодородный слой очевидных решений просто снят. Сегодня поиском новых молекул занимаются такие гиганты, как «Новартис», «Рош», «АстраЗенека», и у них портфели почти пусты, потому что, к сожалению, в поиске новых молекул заложен колоссальный риск: первоначальные надежды, связанные с созданием лекарственного препарата, рушатся на этапе клинических испытаний. Статистика здесь очень красноречива: лишь один из ста препаратов доходит до первой-второй стадии клинических испытаний, так как возникают неожиданные побочные эффекты или не воспроизводятся эффекты, полученные на животных. Попадание в цель — чрезвычайно большая удача для компаний, бюджет которых на такие поиски составляет от 1 до 3 млрд долларов. В год они перелопачивают от 100 тысяч до миллиона молекул — и все идет в отвал. Это гигантский объем холостой работы. Маленькие компании не могут себе позволить подобные игры.
Вторая стратегия — это возврат к молекулам, которые доказали свою эффективность, но имеют ряд недостатков: высокую токсичность, плохую биодоступность, побочные эффекты. Существует набор фармацевтических технологий, которые позволяют устранить недостатки и усилить положительные стороны. И мы выбрали эту единственно возможную для нас стратегию. В ней есть два больших плюса: существенно минимизируются риски, вы с высокой вероятностью движетесь к хорошему клиническому результату и еще — вокруг таких молекул большинство решений найдено, вам не надо проходить все заново. При такой стратегии возникает вопрос выбора молекул и создания портфеля в той нише, которую вы понимаете и в которой назрели ожидания новых решений. Это очень важно для того, чтобы путь препарата к прилавку и потребителю резко сократился.
Действительно, 10 лет назад был дан старт первому проекту «Велес Фармы». Он был направлен на разработку противогриппозного препарата на основе хорошо известного «Ремантадина», имеющего заслуженную репутацию в борьбе с гриппом, но обладающего существенным рядом недостатков, в частности, высокой токсичностью и широким спектром побочных эффектов. Нашей целью было избавить «Ремантадин» от этих негативных свойств. Мы нашли оригинальное решение и создали препарат «Альгирем». Вывод его на рынок показал, что даже целый набор эффективных свойств не гарантирует успешного внедрения препарата. Для этого нужны отдельные специалисты с особой квалификацией и инвестиции.Мы передали «Альгирем» в дистрибуцию компаниям, специализирующимся на «гриппозном» рынке. В итоге мы что-то заработали, вложенные средства окупили, но ожидаемого успеха не достигли.
Уверен, что «Альгирем» станет семейным препаратом и займет свою нишу, должно пройти время и наступить привыкание рынка. Этот первый опыт показал, в чем наши сильные стороны и как нужно работать в этом сегменте.
И./ В чем же ваши сильные стороны?
Прежде всего это большой опыт в разработке новых фармацевтических решений. Мировая фарминдустрия лет 15 назад разбилась на две большие стратегии. Первая — поиск принципиально новых лекарственных субстанций и средств. Но история открытий в этой области рисует удивительную картину: в 50-м году на рынок выходило 50 новых молекул, в 60-м — 20, в 70-м — 10, а потом все меньше и меньше, потому что плодородный слой очевидных решений просто снят. Сегодня поиском новых молекул занимаются такие гиганты, как «Новартис», «Рош», «АстраЗенека», и у них портфели почти пусты, потому что, к сожалению, в поиске новых молекул заложен колоссальный риск: первоначальные надежды, связанные с созданием лекарственного препарата, рушатся на этапе клинических испытаний. Статистика здесь очень красноречива: лишь один из ста препаратов доходит до первой-второй стадии клинических испытаний, так как возникают неожиданные побочные эффекты или не воспроизводятся эффекты, полученные на животных. Попадание в цель — чрезвычайно большая удача для компаний, бюджет которых на такие поиски составляет от 1 до 3 млрд долларов. В год они перелопачивают от 100 тысяч до миллиона молекул — и все идет в отвал. Это гигантский объем холостой работы. Маленькие компании не могут себе позволить подобные игры.
Вторая стратегия — это возврат к молекулам, которые доказали свою эффективность, но имеют ряд недостатков: высокую токсичность, плохую биодоступность, побочные эффекты. Существует набор фармацевтических технологий, которые позволяют устранить недостатки и усилить положительные стороны. И мы выбрали эту единственно возможную для нас стратегию. В ней есть два больших плюса: существенно минимизируются риски, вы с высокой вероятностью движетесь к хорошему клиническому результату и еще — вокруг таких молекул большинство решений найдено, вам не надо проходить все заново. При такой стратегии возникает вопрос выбора молекул и создания портфеля в той нише, которую вы понимаете и в которой назрели ожидания новых решений. Это очень важно для того, чтобы путь препарата к прилавку и потребителю резко сократился.
И./ Как складывалась судьба последующих разработок?
Мы поняли, что наша задача — разрабатывать препараты и доводить их до желаемого результата. Чтобы потенциальный рынок однозначно понимал, что препарат имеет доказанную эффективность, определенную зону применения, что потребуются такие-то расходы на производство и ожидается такая-то окупаемость.
Вторым нашим препаратом стал «Диаскинтест» для диагностирования туберкулеза, не имеющий аналогов в мире и очень востребованный в России. Мы получили за него Государственную премию. Мы провели все необходимые исследования, чтобы доказать его абсолютную уникальность и способность на 100% диагностировать туберкулез. Хорошо известно, что диагностика с помощью реакции Манту работает лишь на 50% — это все равно что монетку бросать. Причиной тому — технология 100-летней давности. Теперь благодаря «Диаскинтесту» сотни тысяч здоровых детей с ложно положительной реакцией Манту и их родители избегают стресса и самое главное — ненужного профилактического лечения. «Диаскинтест» был передан в дистрибуцию компании «Фармстандарт», которая сделала его национальным стандартом. Этот препарат стал нашим большим успехом — и коммерческим, и репутационным, так как позволил решить важную государственную задачу. Все фтизиатры теперь низко кланяются «Велес Фарме».
После этого были созданы препараты «Промисан» и «Индигал», схожие по своему составу и направленные на лечение и профилактику болезней репродуктивных органов и, в частности, ранних стадий рака предстательной железы, молочной железы, яичников. На «Промисане» получены совершенно уникальные результаты. В онкологии главный критерий — это пятилетняя выживаемость пациентов. При диагнозе рак яичников 7 из 10 больных погибают в течение пяти лет. Когда в схему лечения рака яичников был введен «Промисан», пятилетняя выживаемость поднялась с 30 до 72%, а в онкологии прибавление 10—15% считается уникальным достижением. Мы прибавили 40%. Патенты на эти препараты проданы компаниям «МираксБио-Фарма» и «ИльмиксГрупп», и они занимаются их продвижением.
Мы поняли, что наша задача — разрабатывать препараты и доводить их до желаемого результата. Чтобы потенциальный рынок однозначно понимал, что препарат имеет доказанную эффективность, определенную зону применения, что потребуются такие-то расходы на производство и ожидается такая-то окупаемость.
Вторым нашим препаратом стал «Диаскинтест» для диагностирования туберкулеза, не имеющий аналогов в мире и очень востребованный в России. Мы получили за него Государственную премию. Мы провели все необходимые исследования, чтобы доказать его абсолютную уникальность и способность на 100% диагностировать туберкулез. Хорошо известно, что диагностика с помощью реакции Манту работает лишь на 50% — это все равно что монетку бросать. Причиной тому — технология 100-летней давности. Теперь благодаря «Диаскинтесту» сотни тысяч здоровых детей с ложно положительной реакцией Манту и их родители избегают стресса и самое главное — ненужного профилактического лечения. «Диаскинтест» был передан в дистрибуцию компании «Фармстандарт», которая сделала его национальным стандартом. Этот препарат стал нашим большим успехом — и коммерческим, и репутационным, так как позволил решить важную государственную задачу. Все фтизиатры теперь низко кланяются «Велес Фарме».
После этого были созданы препараты «Промисан» и «Индигал», схожие по своему составу и направленные на лечение и профилактику болезней репродуктивных органов и, в частности, ранних стадий рака предстательной железы, молочной железы, яичников. На «Промисане» получены совершенно уникальные результаты. В онкологии главный критерий — это пятилетняя выживаемость пациентов. При диагнозе рак яичников 7 из 10 больных погибают в течение пяти лет. Когда в схему лечения рака яичников был введен «Промисан», пятилетняя выживаемость поднялась с 30 до 72%, а в онкологии прибавление 10—15% считается уникальным достижением. Мы прибавили 40%. Патенты на эти препараты проданы компаниям «МираксБио-Фарма» и «ИльмиксГрупп», и они занимаются их продвижением.
Безумная пропасть лежит между тем, как лечится заболевание, и тем, как оно должно лечиться с учетом современных знаний
И./ Могут ли ваши разработки быть востребованы на международном рынке?
После того как мы поверили в свои силы, мы приступили к разработке препаратов, которые уникальны с точки зрения технологий и имеют хороший потенциал для продаж на Западе. Так родились «Цинетон», «Инфемин» и «Эпимицелл». Мы стали работать с двумя новыми веществами — дииндолилметаном и эпигаллокатехином-3-галлатом, у которых очень широкий потенциал активности — от регуляции сахара до лечения болезни Альцгеймера и рассеянного склероза, от рака простаты до лечения гипертрофии сердечной мышцы. Наши маркетологи сейчас определяются с тем, на каком направлении лучше сконцентрироваться, в том числе с точки зрения глобальных рынков. Мы хотим найти партнера, крупного западного игрока, который работает в том числе и в России. Но задача номер один — довести препараты до такого состояния, когда к ним не будет вопросов.
И./ По каким критериям вы оцениваете успешность вашей работы?
Для меня главный критерий успеха и главный конечный пункт — это доказательство клинической эффективности препарата. Ты начинаешь путь протяженностью пять — семь лет для каждого препарата — и это еще короткий срок, в голове ты выстроил некую модель, что эта молекула, будучи упакованной, будет лечить болезнь Крона, для лечения которой сейчас нет препаратов, или болезнь Альцгеймера, или эндометриоз — массовую патологию, которая наблюдается у 30% женщин от 30 до 40 лет. Эти заболевания требуют эффективного решения, и мы имеем это решение в руках, но мы продаем не таблетку, а клинический эффект, который нуждается в доказательствах. И это долгая история. Именно поэтому желающих инвестировать в такие вещи не так уж много. Опять же откуда инвестору знать, насколько фантазийны мои соображения и насколько я близок к решению?
И./ Какие шаги вы предпринимаете для привлечения стратегических инвесторов в проект?
«Велес Фарма» как привлекательный продукт для инвестора еще формируется. Для того чтобы с компанией начали разговаривать крупные игроки фармацевтического бизнеса, необходимо прежде всего иметь портфель препаратов с внятной идеологией — он у нас есть. Второе — наличие убедительных доказательств клинической эффективности этих препаратов. Их сбором мы сейчас занимаемся. Еще один важный вопрос — насколько технологичны и пригодны для масштабирования и воспроизведения на других площадках наши разработки, в каких условиях производятся препараты, какие партнеры участвуют и какова их репутация. Абсолютно необходимое условие для выхода на мировые рынки — это надежная патентная защита. Все наши новые препараты защищены международными патентами. И, наконец, маркетинговое оформление: туда ли мы движемся с этими препаратами, какова конкурентная среда и т. д. На мой взгляд, к концу этого года «Велес Фарма» будет почти соответствовать тем требованиям, которые предъявляются к компаниям, вышедшим, например, из Силиконовой долины. Сейчас мы получили грант Минобрнауки для доведения препаратов. Как минимум еще пару выдающихся препаратов мы могли бы добавить в портфель до прихода стратегического партнера.
Когда мы начинали эту работу, в широких источниках было мало информации по поводу разрабатываемых нами веществ и решений, а сейчас Интернет и научная литература бурлят, и наша репутация растет. Это лишний раз подтверждает, что мы выбрали правильную нишу и направление движения.
И./ Если помечтать, что это может быть за компания?
В России на этом рынке не так много компаний. Мы все хорошо знаем друг друга, ведутся даже разговоры. Но все хотят минимизировать риски. Если на Западе, когда речь идет о стартапе, а мы классический стартап, чаще всего покупают компании с потенциалом, потому что чем раньше купишь, тем больше маржа, то у нас это крайне редкое событие. У нас предпочитают покупать бизнес с кеш-флоу. Покупка стартапа — это риск, и российский покупатель предпочитает воздержаться.
И./ Как можно спрогнозировать экономическую эффективность ваших разработок?
Параллельно с руководством «Велес Фармой» я являюсь президентом «МираксБиоФармы», которая
использует разработки «Велес Фармы» на практике. Часть препаратов уже выведена на рынок и дает вполне осязаемую, на уровне 700 млн рублей в год, выручку. Изначально к разработкам предъявлялось требование соответствовать ожиданиям Большой Фармы. Компания предлагает решения с гораздо более высоким потенциалом эффективности, чем у представленных на рынке, существенно выше защищенные интеллектуально и с хорошими перспективами выхода на международный рынок.
На текущий момент мы можем лечить четыре массовые патологии, которые плохо лечатся, превращаются в хронические или вообще не имеют решения. Можно посчитать, что емкость такого рынка в одной России может составлять порядка 150—200 млн долларов — это если взять 20% рынка. Понятен путь к этой цифре. Но инвесторов отпугивает то, что мы придем к ней лет через пять. И сразу в голове появляется проект торгового центра, который быстрее реализуем и, главное, который понятнее. На Западе существует целая инфраструктура, выполняющая роль посредника между разработчиками препаратов и крупными игроками на фармрынке. А здесь между ученым-разработчиком и инвестором лежит пропасть.
И./ Как вам удается находить покупателей на патенты?
У нас больше препаратов, чем мы в состоянии продать. Кроме того, в процессе работы возникают решения, которые выходят за пределы нашей рыночной ниши. Мы работаем в основном в сфере репродуктивного здоровья, но у нас есть и эффективные, доказанные решения для лечения кишечных заболеваний, гриппа.
Идти еще и в эти ниши для нас нецелесообразно, правильнее переуступить права продажи специализирующимся на этом компаниям или продать препарат целиком, чтобы он не лежал мертвым грузом.
И./ Кто еще работает в вашей нише?
Прямых конкурентов у нас практически нет. Главный конкурент — это устаревшие стандарты лечения. Наша сфера очень медленно развивается, процесс от идеи до лекарства занимает 10 и более лет. Именно поэтому все современные стандарты лечения очень старые с научной точки зрения. Безумная пропасть лежит между тем, как лечится заболевание, и тем, как оно должно лечиться с учетом современных знаний. Наилучший пример — болезни женской репродуктивной системы: дисплазия матки, миома, эндометриоз, мастопатия. Стандарты лечения этих патологий дремучие. Все они лечатся гормональными препаратами. Это, безусловно, большое достижение, но это достижение 30-летней давности. Эти препараты обладают целым рядом отрицательных свойств и ужасно устарели. Мы приходим с оригинальными решениями, которые основаны на новых знаниях. Но что такое ломать стандарт, который сформулирован «АстраЗенекой»? Это машина, которая умеет все: продавать, финансировать, они 30 лет на рынке, врачи вовлечены в процесс дистрибуции, препараты включены в национальный стандарт, апробированы. Приходить со свежими решениями чрезвычайно сложно. Положительную роль играет то, что нас хорошо знают и нам доверяют. «МираксБиоФарма» успешно продвигает новые препараты, но происходит это не благодаря, а вопреки. Большая часть людей, кроме пациентов, а именно врачебная аудитория, бизнес-сообщество, государство, административные органы — сопротивляется. Для них это ломка, изменение стереотипа, привычек. Медицинское сообщество не тянется к новым решениям, которым они не учились, которые надо постигать. Это дискомфорт, проще отказаться.
И./ Государство, получается, не заинтересовано в развитии этой сферы?
Правительство предпринимает какие-то шаги, но они малоэффективны. Уровень интеллектуальных решений в области фармацевтики в России очень низок, и это связано с двумя вещами: почти 20-летним отсутствием нормального финансирования в область научных исследований и большой утечкой мозгов.
И./ Как вам удалось в таких условиях собрать команду разработчиков?
Небольшая часть нашей команды локализована и работает в России, а остальные разбросаны по всему миру, и мы с ними экспериментируем на дружеской или контрактной основе. С российскими институтами мы сотрудничаем в основном до стадии клинических исследований. Целый ряд решений был подсказан и отчасти сделан коллегами, с которыми я в свое время работал в Институте молекулярной биологии Академии наук СССР. Экспериментальная проверка наших препаратов проходит в западных лабораториях — в США, Канаде, Финляндии, Шотландии.
И./ Какие цели стоят перед компанией на ближайшую перспективу?
Тот портфель, который у нас есть, выходит за пределы разумного для маленькой компании. Это даже для «Рош» большой портфель, чтобы его поднять, потому что каждый следующий шаг по выводу препарата на рынок — это расходы, а мы живем на деньги, которые зарабатываем сами. Поэтому главная задача «Велес Фармы» — найти стратегического партнера, с которым мы могли бы выйти на новый уровень. Задача этого года — правильно выстроить компанию, которая с точки зрения инвесторов будет безупречна.
После того как мы поверили в свои силы, мы приступили к разработке препаратов, которые уникальны с точки зрения технологий и имеют хороший потенциал для продаж на Западе. Так родились «Цинетон», «Инфемин» и «Эпимицелл». Мы стали работать с двумя новыми веществами — дииндолилметаном и эпигаллокатехином-3-галлатом, у которых очень широкий потенциал активности — от регуляции сахара до лечения болезни Альцгеймера и рассеянного склероза, от рака простаты до лечения гипертрофии сердечной мышцы. Наши маркетологи сейчас определяются с тем, на каком направлении лучше сконцентрироваться, в том числе с точки зрения глобальных рынков. Мы хотим найти партнера, крупного западного игрока, который работает в том числе и в России. Но задача номер один — довести препараты до такого состояния, когда к ним не будет вопросов.
И./ По каким критериям вы оцениваете успешность вашей работы?
Для меня главный критерий успеха и главный конечный пункт — это доказательство клинической эффективности препарата. Ты начинаешь путь протяженностью пять — семь лет для каждого препарата — и это еще короткий срок, в голове ты выстроил некую модель, что эта молекула, будучи упакованной, будет лечить болезнь Крона, для лечения которой сейчас нет препаратов, или болезнь Альцгеймера, или эндометриоз — массовую патологию, которая наблюдается у 30% женщин от 30 до 40 лет. Эти заболевания требуют эффективного решения, и мы имеем это решение в руках, но мы продаем не таблетку, а клинический эффект, который нуждается в доказательствах. И это долгая история. Именно поэтому желающих инвестировать в такие вещи не так уж много. Опять же откуда инвестору знать, насколько фантазийны мои соображения и насколько я близок к решению?
И./ Какие шаги вы предпринимаете для привлечения стратегических инвесторов в проект?
«Велес Фарма» как привлекательный продукт для инвестора еще формируется. Для того чтобы с компанией начали разговаривать крупные игроки фармацевтического бизнеса, необходимо прежде всего иметь портфель препаратов с внятной идеологией — он у нас есть. Второе — наличие убедительных доказательств клинической эффективности этих препаратов. Их сбором мы сейчас занимаемся. Еще один важный вопрос — насколько технологичны и пригодны для масштабирования и воспроизведения на других площадках наши разработки, в каких условиях производятся препараты, какие партнеры участвуют и какова их репутация. Абсолютно необходимое условие для выхода на мировые рынки — это надежная патентная защита. Все наши новые препараты защищены международными патентами. И, наконец, маркетинговое оформление: туда ли мы движемся с этими препаратами, какова конкурентная среда и т. д. На мой взгляд, к концу этого года «Велес Фарма» будет почти соответствовать тем требованиям, которые предъявляются к компаниям, вышедшим, например, из Силиконовой долины. Сейчас мы получили грант Минобрнауки для доведения препаратов. Как минимум еще пару выдающихся препаратов мы могли бы добавить в портфель до прихода стратегического партнера.
Когда мы начинали эту работу, в широких источниках было мало информации по поводу разрабатываемых нами веществ и решений, а сейчас Интернет и научная литература бурлят, и наша репутация растет. Это лишний раз подтверждает, что мы выбрали правильную нишу и направление движения.
И./ Если помечтать, что это может быть за компания?
В России на этом рынке не так много компаний. Мы все хорошо знаем друг друга, ведутся даже разговоры. Но все хотят минимизировать риски. Если на Западе, когда речь идет о стартапе, а мы классический стартап, чаще всего покупают компании с потенциалом, потому что чем раньше купишь, тем больше маржа, то у нас это крайне редкое событие. У нас предпочитают покупать бизнес с кеш-флоу. Покупка стартапа — это риск, и российский покупатель предпочитает воздержаться.
И./ Как можно спрогнозировать экономическую эффективность ваших разработок?
Параллельно с руководством «Велес Фармой» я являюсь президентом «МираксБиоФармы», которая
использует разработки «Велес Фармы» на практике. Часть препаратов уже выведена на рынок и дает вполне осязаемую, на уровне 700 млн рублей в год, выручку. Изначально к разработкам предъявлялось требование соответствовать ожиданиям Большой Фармы. Компания предлагает решения с гораздо более высоким потенциалом эффективности, чем у представленных на рынке, существенно выше защищенные интеллектуально и с хорошими перспективами выхода на международный рынок.
На текущий момент мы можем лечить четыре массовые патологии, которые плохо лечатся, превращаются в хронические или вообще не имеют решения. Можно посчитать, что емкость такого рынка в одной России может составлять порядка 150—200 млн долларов — это если взять 20% рынка. Понятен путь к этой цифре. Но инвесторов отпугивает то, что мы придем к ней лет через пять. И сразу в голове появляется проект торгового центра, который быстрее реализуем и, главное, который понятнее. На Западе существует целая инфраструктура, выполняющая роль посредника между разработчиками препаратов и крупными игроками на фармрынке. А здесь между ученым-разработчиком и инвестором лежит пропасть.
И./ Как вам удается находить покупателей на патенты?
У нас больше препаратов, чем мы в состоянии продать. Кроме того, в процессе работы возникают решения, которые выходят за пределы нашей рыночной ниши. Мы работаем в основном в сфере репродуктивного здоровья, но у нас есть и эффективные, доказанные решения для лечения кишечных заболеваний, гриппа.
Идти еще и в эти ниши для нас нецелесообразно, правильнее переуступить права продажи специализирующимся на этом компаниям или продать препарат целиком, чтобы он не лежал мертвым грузом.
И./ Кто еще работает в вашей нише?
Прямых конкурентов у нас практически нет. Главный конкурент — это устаревшие стандарты лечения. Наша сфера очень медленно развивается, процесс от идеи до лекарства занимает 10 и более лет. Именно поэтому все современные стандарты лечения очень старые с научной точки зрения. Безумная пропасть лежит между тем, как лечится заболевание, и тем, как оно должно лечиться с учетом современных знаний. Наилучший пример — болезни женской репродуктивной системы: дисплазия матки, миома, эндометриоз, мастопатия. Стандарты лечения этих патологий дремучие. Все они лечатся гормональными препаратами. Это, безусловно, большое достижение, но это достижение 30-летней давности. Эти препараты обладают целым рядом отрицательных свойств и ужасно устарели. Мы приходим с оригинальными решениями, которые основаны на новых знаниях. Но что такое ломать стандарт, который сформулирован «АстраЗенекой»? Это машина, которая умеет все: продавать, финансировать, они 30 лет на рынке, врачи вовлечены в процесс дистрибуции, препараты включены в национальный стандарт, апробированы. Приходить со свежими решениями чрезвычайно сложно. Положительную роль играет то, что нас хорошо знают и нам доверяют. «МираксБиоФарма» успешно продвигает новые препараты, но происходит это не благодаря, а вопреки. Большая часть людей, кроме пациентов, а именно врачебная аудитория, бизнес-сообщество, государство, административные органы — сопротивляется. Для них это ломка, изменение стереотипа, привычек. Медицинское сообщество не тянется к новым решениям, которым они не учились, которые надо постигать. Это дискомфорт, проще отказаться.
И./ Государство, получается, не заинтересовано в развитии этой сферы?
Правительство предпринимает какие-то шаги, но они малоэффективны. Уровень интеллектуальных решений в области фармацевтики в России очень низок, и это связано с двумя вещами: почти 20-летним отсутствием нормального финансирования в область научных исследований и большой утечкой мозгов.
И./ Как вам удалось в таких условиях собрать команду разработчиков?
Небольшая часть нашей команды локализована и работает в России, а остальные разбросаны по всему миру, и мы с ними экспериментируем на дружеской или контрактной основе. С российскими институтами мы сотрудничаем в основном до стадии клинических исследований. Целый ряд решений был подсказан и отчасти сделан коллегами, с которыми я в свое время работал в Институте молекулярной биологии Академии наук СССР. Экспериментальная проверка наших препаратов проходит в западных лабораториях — в США, Канаде, Финляндии, Шотландии.
И./ Какие цели стоят перед компанией на ближайшую перспективу?
Тот портфель, который у нас есть, выходит за пределы разумного для маленькой компании. Это даже для «Рош» большой портфель, чтобы его поднять, потому что каждый следующий шаг по выводу препарата на рынок — это расходы, а мы живем на деньги, которые зарабатываем сами. Поэтому главная задача «Велес Фармы» — найти стратегического партнера, с которым мы могли бы выйти на новый уровень. Задача этого года — правильно выстроить компанию, которая с точки зрения инвесторов будет безупречна.
14 августа 2014