Роман Авдеев: "Банковскому рынку нужна консолидация"

И./ Как вы оцениваете состояние банковского сектора на данный момент и какие видите сценарии развития событий?

После того как ЦБ отозвал лицензию у Мастер-банка, началась паника, которая сейчас немного поутихла. Но если посмотреть статистику, ЦБ отзывал от 25 до 30 лицензий каждый год. Этот процесс напрямую зависит от ситуации на рынке. Чем она тяжелей, тем больше наших коллег нас покидает. ЦБ скорее реагирует на фактическую ситуацию: банк перестает платить — принимаются меры. Если говорить в общем, то, конечно, банковскому рынку нужна консолидация. Но пока масштабных действий в этом направлении я не вижу. На это есть много причин: и экономических, и ментальных. Ментальной причиной в первую очередь является вопрос, кто будет управлять.

И./ Усиление роли госбанков, на ваш взгляд, имеет место?

Нет. У нас государственные банки и так занимают достаточно большую долю. Сбербанк занимает 50% рынка. Дальше усиляться некуда — рынка для этого нет. Поэтому Сбербанк в соответствии со своей политикой развития укрепляет позиции за рубежом.

И./ Но государство так или иначе поддерживает госбанки — в частности, подготовлены поправки к законодательству, существенно ограничивающие крупнейшие российские компании в выборе банков. Вы не чувствуете усилившейся конкуренции?

Конкуренция на рынке сумасшедшая, и, безусловно, мы ее чувствуем. А московский регион вообще один из самых конкурентных, но это рыночная ситуация, я в ней ничего плохого не вижу. Мы развиваемся в корпоративном секторе и в частном. Среди наших преимуществ, во-первых, высокий уровень кросс-продаж между корпоративным сектором и ритейлом, во-вторых, клиентоориентированность.

И./ Какие банковские продукты сегодня особенно востребованы, в частности, корпоративными клиентами?

У нас широкая, я бы сказал, максимальная линейка и для корпоративных, и для частных клиентов, но основным продуктом все-таки является кредитование. Остальные продукты — сервисные.

И./ Каков сейчас спрос на финансирование со стороны корпоративных заемщиков?

Корпоративные заемщики реагируют на замедление экономики и темпов роста ВВП. Сказать, что рынок себя чувствует так же, как чувствовал два года назад, нельзя.

И./ Какова ваша политика при работе с представителями разных отраслей промышленности?

Мы, безусловно, делаем отраслевой анализ, но решение принимаем индивидуально, в зависимости от того, как себя чувствует заемщик, какое место он занимает на рынке, какую долю имеет.

И./ У МОСКОВСКОГО КРЕДИТНОГО БАНКА велика доля потребкредитования. Как вы относитесь к проекту ЦБ по ограничению максимальной ставки при кредитовании физических лиц?

ЦБ регулирует рынок, а любое регулирование рынка, на мой взгляд, полезно. Если оно не административное, а рыночное. В проекте, который готовит ЦБ, есть спорные моменты, которые можно было бы изменить, — в частности, как определять среднюю ставку, но общий подход правильный. Я его положительно оцениваю.

И./ Это достаточная мера для снижения объема плохих долгов?

Плохие долги определяют сами банки в рамках своей кредитной политики и оценки рисков. Я не вижу, что на рынке существует критическая масса плохих долгов, которая может возыметь негативное влияние на банковский сектор. Другое дело, что просрочка может расти, и есть критические значения, достижение которых повлечет системные проблемы, но нам до них далеко.

И./ Ожидаете ли вы массовых дефолтов по корпоративным облигационным займам?

Для этого нет предпосылок. Повторения сценария 2008 года, который спровоцировал бы банковский кризис, я не вижу.

И./ Что, на ваш взгляд, поможет возобновлению экономического роста в России и привлечению инвестиций?

Все говорят, что надо улучшать инвестиционный климат. Если спросить у американцев, надо ли улучшать в Америке инвестиционный климат, скажут, да. И у африканской страны ответ будет — безусловно. Экономика глобальна, и все борются за инвестиции. И везде нужно улучшать инвестиционный климат.

И./ Должно ли государство стимулировать экономику?

Конечно. Любое государство должно заботиться о стимуляции национальной экономики. Это, на мой взгляд, одна из его ключевых задач.

И./ Какие меры стимулирующего характера будут эффективны?

Основное в улучшении инвестиционного климата — это снижение рисков и повышение привлекательности экономики. И здесь государство должно иметь свою политику. Желательно, чтобы эта политика была публичной, ясной и понятной для инвесторов. Деньги текут туда, где риски меньше, а заработки выше. А дальше процесс уходит в конкретные инструменты, требующие тонкой настройки. В один миг все изменить невозможно — это длительная работа, цепь шагов, длинный путь. И государство в этом направлении движется, привлекательность российской экономики для инвесторов растет. Если посмотреть, сколько было иностранных инвестиций 20 лет назад и сейчас и прямых инвестиций в экономику, то шаг огромный. Но мы не находимся в безвоздушном пространстве, мы конкурируем с другими экономиками. В каких-то секторах явно проигрываем, в каких-то у нас есть положительные результаты. Нет ни одной экономики мира, которая не участвует в этой конкуренции. Это гонка без начала и конца. Можно ли в ней победить?

И./ Некоторое время назад вы заявляли о намерении сделать допэмиссию и провести публичное размещение акций МОСКОВСКОГО КРЕДИТНОГО БАНКА.

Да, но рынок сейчас неблагоприятный. И приходится ему соответствовать. Я думаю, что сделать публичное размещение акций МОСКОВСКОГО КРЕДИТНОГО БАНКА сейчас возможно, но какой будет цена? Наши амбиции должны совпадать с рынком. В глобальной перспективе — да, безусловно.

И./ На что планируется направить новый капитал?

На развитие банка. Сейчас банк растет за счет внутренних резервов, за счет прибыли. Укрепление капитальной базы позволит нам увеличить свою долю на рынке. Банк — бизнес достаточно консервативный. И банкиры должны быть консервативными. У нас нет планов менять кардинально стратегию и развивать новые направления — привлечение дополнительного капитала не повод для этого. Я считаю, что все банки должны быть публичными.

И./ Можно обозначить тенденцию — на банковский рынок проникают небанковские компании. Google и Apple работают над созданием своих платежных систем, выходцы из «Групона» сделали Рокетбанк, работающий только в Интернете. Как вы считаете, такие проекты заберут долю рынка у традиционных банков?

Когда человек доверяет деньги, он хочет прийти и увидеть, что банк реален, есть отделение, в нем люди, что все это материально. Я себя вспоминаю — первый раз я выпустил кредитную карточку для того, чтобы за границей арендовать машину. Банковским бизнесом я еще не занимался, это была карточка другого банка. Я, вполне разумный и успешный бизнесмен, первый раз пользуясь банкоматом в Италии, дико восторгался тем, что засовывая кусок пластика в банкомат, получал реальные деньги. Сегодня мы все больше платежей осуществляем через карточки. И МОСКОВСКИЙ КРЕДИТНЫЙ БАНК активно развивает интернет-банкинг. Это удобно для всех, за этим будущее, но это всего лишь способ. И эти игроки — тоже способ. Я здесь ничего нового не вижу. Никаких интернет-банков не возникнет. Но услуги традиционного банка все больше и больше будут уходить в Интернет.

И./ Кроме развития интернет-банкинга, какие инструменты вы развиваете?

Как в известном анекдоте: чтобы повысить удои, то есть рентабельность, надо коров меньше кормить и больше доить. Это вызывает улыбку, но здесь есть доля правды. Нужно уменьшать себестоимость на всех направлениях. Вопрос совершенствования сервиса очень важен. Клиенту должно быть удобно, банк должен быть для него понятен и прогнозируем.

И./ Могли бы вы назвать банки-конкуренты, чья стратегия развития вам нравится?

Мы конкурируем с большим количеством банков, и это достойные конкуренты. Я слабых игроков не вижу. И мне это нравится. Это позволяет нам не спать. Есть масса удачных решений, удачных ходов у других банков, но выделить кого-то одного сложно.

И./ А из предпринимателей вообще, не банковской сферы, есть для вас удачные примеры?

В предпринимательской среде все очень просто. В кино кто лучший режиссер? Нет четких критериев — дело вкуса. А у предпринимателя основной критерий — заработок. Капитализация компании, ее успешность. И всех успешных людей мы знаем.

И./ Вы всегда шли своим путем, не брали ни с кого пример?

Знаете, скопировать никого нельзя. Когда говорят: сын должен быть похож на своего отца — это неправильно. Копия всегда хуже оригинала. Человек должен видеть свои недостатки и сильные качества других людей. И заимствовать эти сильные качества. Идти своим путем, не обращая ни на кого внимания, — ни один человек так не может. Так же и в бизнесе очень важно оценивать не свои сильные стороны, а свои слабые стороны. И менять их. Сказать, чтобы у меня был в бизнесе пример, которому я бы следовал, — пожалуй, такого нет.

И./ Если бы вы сегодня, в 2014 году, начинали свой бизнес в финансовой сфере, как бы вы его выстраивали?

Я себе часто задаю вопрос: если бы сейчас пришлось начать с нуля, смог бы я или нет. С теми знаниями, которые есть, это было бы просто сделать. А если стартовать совершенно с нуля — тебя никто не знает, ты ничего не знаешь — я не нахожу ответа. Когда я начинал, была свойственная молодости безрассудность, агрессивность. Но с возрастом человек становится более консервативным. С тем багажом, который есть, я бы искал приложения в другой сфере. Повторять что-то всегда неинтересно. А выйти на рынок труда в качестве наемного менеджера и быть конкурентоспособным на рядовой позиции — меня этот вопрос занимает, но пока не попробуешь, не узнаешь.

И./ Давайте поговорим о вашей благотворительной деятельности. На российском благотворительном рынке существует ряд крупных фондов, вы тем не менее решили создать свой — «Арифметика добра». Чем вас не устраивала работа с другими фондами, что принципиально нового вы хотите сделать?

Я давно занимался благотворительностью, причем делал это анонимно. И зарегистрировал фонд не ради публичности. Когда у человека удовлетворены первичные потребности, он задается вопросом, зачем он живет, зачем работает. Главная роль человека — это, может быть, высокопарно звучит, но я глубоко убежден, что это так, — это служение другим людям. Благотворительность — та вещь, которая меняет мир, среду, представления людей. И основное, чем должны заниматься фонды, — это пропагандирование благотворительности не на уровне разговоров, а на уровне дел. Меняют мир не те люди, которые получают, а те, которые отдают. Они задумываются о том, что и для чего делают. Фонд нужен, чтобы объединить и организовать таких людей.

От моей биографической склонности мы больше будем заниматься сиротами. Когда я начинал контактировать с детскими домами, основные нужды были материальными. Сейчас главная проблема — это социализация сирот. Чтобы они вошли в этот мир и были успешными. И для этого нужны не столько деньги, хотя они важны, сколько объединение усилий.Если сирот будет меньше и те сироты, которые в детских домах, будут социализироваться, значит, будет результат. Каждый человек — это результат.

И./ Как вы оцениваете состояние благотворительности в России в сравнении с другими странами?

Основное, чем мы отличаемся, — это недоверие друг к другу. Я недавно проводил акцию от фонда, мы собирали на лечение девочки. И я сразу сказал, что добавлю до полной суммы, сколько будет не хватать, главное — ваше посильное участие. И в социальных сетях мне писали, что я, видимо, решил украсть пару миллионов. Это хамство, или глупость, или непонимание. Но глобально это недоверие. В остальном сфера благотворительности достаточно быстро развивается. Добро заложено в нашей культуре. И если преодолеть недоверие и неверие, ситуация будет быстро меняться. Важно, сколько людей в это вовлечено. Благотворительность — это та сфера, где люди могут что-то делать бескорыстно. Бескорыстные поступки — самые человечные.

И./ Кругом очень много обращений с просьбами помочь, в том числе и больным детям, и очень хорошо, когда люди откликаются, но должна ли эта помощь существовать в рамках частной инициативы или все же социальная сфера — забота государства?

Государство — это мы. Государство полностью решить эту задачу не готово и не может. И здесь даже не вопрос денег.

И./ Но оно может создавать программы, вовлекать в них людей — то, что делаете вы.

Нет, этим должны заниматься фонды. Без людей, которые бы приходили и общались с детьми, государство изменить форматы детских домов не в состоянии. Обучение детей из детских домов в обыкновенных школах было бы большим шагом. Но люди не всегда готовы, чтобы их дети учились с сиротами. Ну что здесь может сделать государство? У государства большие возможности в перераспределении финансов, но всегда есть дилемма, в какие сферы направить средства. Квотирование операций увеличивается, но ведь всегда недостаточно. При этом очень важно, чтобы благотворительность не рождала социальное иждивенчество, помощь шла тому, кому неоткуда взять, только у государства. Но государство с точки зрения социализации не может много дать.